— Ой, долго придется ждать! — произнес констебль.
— Надеюсь, что долго, — согласился Уайт.
— Так что же случилось? — спросила Алиса.
— Сначала все было ужасно, — сказал узник. — Меня заперли в этой башне и сказали, что мне суждено умереть от голода. И я начал умирать.
— Он умирал безобразно, — заметил констебль. — С криками и жалобами.
— Я же не совершил никакого преступления, — возмутился Уайт. — Меня задержали на берегу пролива, где я отдыхал и наслаждался свежим воздухом.
— Никто не дышит свежим воздухом в пустынном месте на берегу пролива, за которым лежит Франция, где скрывается враг престола и королевства, злобный бунтовщик некий Генри Ричмонд, — отрезал констебль. — Так что вас правильно арестовали.
— У меня ничего не нашли. Меня не в чем обвинить!
— Вас обвинили в дурных намерениях найти лодку и переплыть пролив, чтобы передать Ричмонду какое-нибудь письмо или еще чего похуже.
— Но ведь не было письма! — воскликнул Генри Уайт.
— Значит, плохо искали. И вообще, вы — известный друг Ричмонда. Так что вам и голову отрубить было бы правильно. А вас всего-навсего посадили в башню. Причем в хорошую башню, в Зеленую, тут и камера проветривается, и вид из бойницы прямо на газон…
— И сколько же времени прошло? — спросила Алиса.
— Скоро две недели, как я здесь, — вздохнул сэр Генри.
— И ничего не ели?
— Мне ничего не давали.
— А почему вы живой?
— Из-за кошки.
— Убью! — взревел констебль.
— На третий или на четвертый день, когда чувство голода уже пропало, я увидел, как ко мне в камеру вбежала кошка. Серая кошка, обыкновенная. Как пробралась наверх, не знаю, у них свои ходы. Пришла, легла рядом со мной. А я уже совсем ослаб, даже пожаловаться как следует не мог. Она пригрелась у меня на животе и грела меня всю ночь. А утром стала мяукать, чтобы я ее накормил. Потом сообразила, что кормить не будут, и убежала. Я подумал: «Вот последнее существо на божьем свете, которое обо мне подумало, — и то убежало». И вдруг — вы не поверите! — появляется кошка и тащит в зубах голубя! И кладет его к моим ногам. И ведь не крысу, не мышь, а голубя! Я был так голоден, что попытался съесть его сырым, но не смог. И тут я подумал…
Рассказ сэра Генри подхватил констебль:
— Прихожу я к сэру Уайту, чтобы проверить, живой ли он. Ведь герцог приказал, чтобы все его просьбы, кроме еды, выполнялись. А он сидит, держит в руках дохлого голубя и говорит: «А ну-ка, поджарьте мне эту птицу!»
— И при этом я предложил тебе гинею!
— Сначала я отказался, — продолжал констебль. — А потом понял, что запретов герцога я не нарушаю. Ведь никто не запрещал мне жарить голубей, если сам заключенный мне их выдает по штуке каждый день.
— И кошка продолжает носить вам голубей? — недоверчиво спросила Алиса.
— Когда выйду на свободу, — сказал сэр Генри, — отплачу ей добром. Она ведь не только подкармливает меня, но и согревает ночами.
— А мы эту кошку видели, — сказал принц Дик. Принцы незаметно поднялись на второй этаж — так заслушались удивительной историей сэра Генри Уайта.
И хоть свеча давала мало света, голос Дика показался узнику знакомым.
Он схватил свечу и, прежде чем Брендбьюри успел его остановить, кинулся к мальчикам.
— Это вы, ваше высочество? — прошептал он.
— Ни слова больше! — воскликнула Алиса.
— Ни слова больше! — повторил констебль.
Брендбьюри схватил мальчиков за руки и потащил их прочь, а Алиса, воспользовавшись суматохой, кинула сэру Генри Уайту сразу два мешочка с чищеными грецкими орехами.
— Это посылают вам ваши друзья, — сказала она. — Держитесь!
— А почему принцы…
— Да помолчите вы! Можете все погубить! Вы уже забыли, что видели нас здесь. Поклянитесь!
— Святым духом клянусь! Я никого не видел.
Алиса помахала ему и поспешила вниз по лестнице.
— Молодцы! — громко прошептал вслед сэр Генри. — И скажи королеве: я выполнил ее просьбу и успел передать мешочек.
— Ты идешь? — раздался снизу голос Брендбьюри.
Алиса догнала братьев на полпути к дому констебля. И тут все чуть не погибло.
Раздались голоса, песни и пьяные возгласы.
Окруженная факельщиками, в их направлении двигалась шумная процессия.
Констебль рванулся было к своему дому, подгоняя перед собой мальчиков, как коз, возвращающихся с пастбища. Алиса не успела его догнать, но почувствовала опасность и стала сутулиться еще больше, чтобы стать похожей на Бекки.
И тут она, к своему ужасу, узнала самого герцога Глостера, который в окружении друзей и челяди, пошатываясь, двигался к главному зданию Тауэра.
Семейство Брендбьюри попалось ему на глаза.
— Констебль! — крикнул он. — Ты знаешь о славном решении парламента? Ты слышал?
— Никак нет, ваше высочество!
— Так вот, отныне я не высочество, а величество. Парламент провозгласил меня королем, потому что дети Эдуарда оказались самыми обыкновенными бастардами, дворовыми щенками!
В темноте Ричард не заметил, как замерли при его словах мальчишки, которые уже почти добежали до дома констебля.
— Поздравляю вас, ваше…
— Величество! Привыкай — ве-ли-че-ство!
— Да здравствует его величество! — пьяными голосами закричали вельможи.
— Стойте! — остановил крики Ричард. — Еще никто не знает моего окончательного решения. Не исключено, что завтра с утра я откажусь от титула короля Англии. На что мне английская корона? Нет, вы скажите, на что мне корона Англии?